Ф. БЕЛЕЛЮБСКИЙ
Обмен мнениями об
основных чертах нового геополитического положения нашей страны на страницах
«Правды пять» начался 26 июля 1997 года дискуссией «Россия в глобальном
экономическом шторме» и продолжен публикациями Т.В.Муранивского
«Мировая экономическая «пирамида» может рухнуть в одночасье» (20 августа) и
«Прогнозы начинают сбываться» (30 октября), а также А.А.Зиновьева «Запад и все
остальное» (3 сентября). Сегодня мы вновь возвращаемся к этой проблеме.
Гвалт стоял необыкновенный. Спорщики старались перекричать друг друга.
Даже удивительно: люди — солидные,
пожилые, а нервничают, горячатся, как дети. Но стоит ли так волноваться?
Прислушаемся:
— Капитализм никакой победы не
одержал. Только направление реставрационного, или, как Ленин говорил,
«попятного» развития пошло в его сторону, —
утверждал один.
— Посмотри в окно. Какие дома, какие
рестораны и казино, какие автомобили —
для немногих! Отчетливо виден класс «новых русских». Не надо и в статистику
заглядывать. Произошла уже реставрация капитализма! — отвечал другой. Вот так и прошумели целый вечер.
Настойчиво вслушивался в аргументы
обоих в равной степени уважаемых мною оппонентов. Но трудно согласиться с
каждым из них.
С одной стороны, мне очень близки
обдуманные годами убеждения: сначала
— в невозможности утверждения
западного образа жизни на отчей земле, а потом, после практических упражнений
по «модернизации» Отечества, — в крахе
нашей «домашней», «аборигенной» рыночной утопии... Неужто эти бесцветные люди,
безликая серая биомасса, плесень, какую нам навязывает телевидение как «героев
нашего времени», похожи на подлинных триумфаторов капитализма
— каупервудов,
ругон-маккаров, громовых, гордеевых,
артамоновых, наконец? Ну разве похоже наше бытие на
«правильный», классический буржуазный строй, каким он запомнился из ученых
книжек или хотя бы из романов? Нет, не состоялась реставрация капитализма в
России. Видно с первого взгляда.
Но, с другой стороны, жизнь-то
преобразилась. Рухнул старый строй, существовавший 74 года. Правильно отметил Владлен Логинов 23 сентября на страницах «Правды пять»: «Мы живем в новой России».
Перемены — и внутренние, и внешние — на самом деле, не на словах, очень велики.
Только понять их с помощью привычных фраз невозможно. Торжествующий догматизм в
течение десятилетий воспитывал в массовом сознании привычку пренебрегать
социальной реальностью. Творческий поиск сводился тогда к «узнаванию», к
привычке классифицировать новые факты путем приклеивания на них мизерного
количества старых, может и неплохих, «ярлыков». Для нашей современности
подходящего «ярлыка» не находится.
Вспомним, что Россия — далеко не первая страна, устремившаяся в
«семью цивилизованных народов» (попросту говоря, ставшая частью мирового
рынка). Московский профессор Марат Чешков построил
своего рода «типовую схему», то есть нормативный порядок включения любого
социума, любого общества в глобальную капиталистическую систему. Он выделил три
этапа: 1) распад старых структур; 2) приспособление к новой реальности; 3) создание качественно новой социальной
организации. Сравним их с нашим опытом:
«Распад»? Уже
есть. Не о чем говорить.
«Приспособление (адаптация)»? Есть, конечно. Все эти СП, АО (со скрытым и открытым
иностранным участием), все они поворачивают свои лепестки, тычинки и пестики к
лучам буржуазного Молоха. И все тянутся «за бугор», туда, где (им кажется)
теплее. Развалить Советский Союз — совсем
непростое и не каждому доступное занятие. Потому появляются, по определению Чешкова, «субъекты
распада», «субъекты адаптации» —
неординарные личности, взвалившие на себя столь тяжкое, но и доходное бремя.
«Создание новой социальной организации»? Конечно же, она возникла. Суть спора
и состоит в определении ее изменившегося содержания.
Да только сначала нужно уяснить себе
и требования, которые предъявляет «семья цивилизованных народов» к тем, кто
набивается им в новоявленные родственники. Еще в
1984 году, когда и перестройка не началась, наш востоковед Лев Рейснер (племянник Ларисы Рейснер)
писал:
«Там, где преобладает международный
капитал в своем универсальном качестве, имеющий в виде поля деятельности не
локальное, а всемирное историческое пространство, на передний план выходит не
функции концентрации, а диффузия накопления и замедление формирования
буржуазных отношений». Вот чем, оказывается, занят международный капитал. Он замедляет развитие буржуазии в зоне
зависимого капитализма, в его застойной, стагнационной сфере. Первоначальное
капиталистическое накопление завершилось там, в капиталистической метрополии — в США, Европе, Японии.
Другой буржуазии — африканской, российской, азиатской,
латиноамериканской — ей, метрополии, не
надо. Конкуренты не нужны. Ничтожество российского капитализма, оказывается,
заложено по определению проектом его опаздывающего созидания и потому
догоняющего развития. Капитализм преобразует мир, но не по своему образу и
подобию, а так, как ему выгодно.
А выгодно ему новое глобальное
разделение труда. Поэтому и многоукладность в зоне зависимого капитализма сложилась
(определил африканист Владимир Крылов) «не как результат естественной эволюции
социально-экономической структуры местных обществ, а как деформированное отражение мирового капиталистического хозяйства во
внутренней структуре стран Азии, Африки и Латинской Америки». Ну какой же при
таком повороте дела у нас может быть «реставрирован» капитализм? Именно такой,
какой получили, — посреднический
(«компрадорский»), кособокий, кривоногий.
И ему, убогому, не нужен наш
отечественный технический прогресс. «Семья цивилизованных народов» уже
поставила российскому капиталу миску ароматного собачьего корма «чаппи» у своего крыльца.
В соответствии со структурообразующим
давлением метрополии деформируется и политическая система России. Из лекций
отца Льва Рейснера, Игоря Михайловича, еще на
студенческой скамье я твердо запомнил: колонизаторы уже в XVIII—XIX веках сохраняли, культивировали
деспотические, архаичные режимы, взявшие на себя защиту интересов мирового
капитализма, — династии Каджаров (в Иране), Цин (в
Китае), Оттоманов (в Турции), раджей и султанов (в Индии). Тогда оказалось, что
содержать компрадоров дешевле, чем располагать гарнизоны собственной армии. И
сейчас по-прежнему выгоднее кормить марионеточных президентов чем вводить хоть
свои войска, хоть «голубые каски». И сейчас во многом поэтому возникают
разговоры о монархии и диктатуре, бонапартах и
Пиночетах, всякая навязчивая архаизация нашего общества (вроде воссоздания
сословий).
Итак, нынешняя «вторая заря
российского капитализма» вовсе не тождественна «первой заре российского
капитализма», не совпадает с формационными характеристиками нашей страны рубежа XIX—XX веков. Поэтому не произошла у нас
«реставрация» буржуазии в николаевском мундире, с
орлами на парадных погонах и на пуговицах.
Нынче к нам пришел иной капитализм.
Он изменяет, ломает нашу действительность. Но это — не «броуновское движение», не какой-то непонятный хаос,
«кисель», а вполне логичный и предсказуемый процесс. Мы неожиданно, стремглав
рухнули, провалились, как в овраг, прикрытый мелколесьем, в зону
империалистической периферии. Занятая ею часть планеты обычно именуется
«третьим миром» (в отличие и от прежних «сверхдержав» США и СССР — «первого мира», и от развитых
капиталистических стран — «второго
мира»). «Третий мир» (Южная Америка, Африка, большая часть Азии) — самый большой, густонаселенный район. Его Александр
Зиновьев назвал «Не-Западом». Этот регион обречен на
то, чтобы всегда остаться хоть «третьим», хоть «вторым», но никогда не «первым»
миром. И мы туда, в «Не-Запад», из «первого мира» в
«третий мир», стремимся изо всех сил, срывая дыхание, пренебрегая жертвами (не
образными — настоящими), воображая, будто
на самом деле движемся на Запад.
Есть, конечно, и специфика. Мы
слишком великая страна, чтобы просто стать очередной «африкой»
или «латинской америкой», заурядным рынком сырья и
сбыта заморских бус, тряпья и сивухи с красивыми этикетками. Нет, все дело
сложнее. Объектом колониальной агрессии, эксплуатации, последующего разгрома
становится прежде всего интеллектуальный потенциал нашей страны — наше основное богатство, не сравнимое ни с
нефтью, ни с алмазами. Происходит расхищение наших открытий, наших изобретений
и технологий, каких не было никогда ни в Йемене, ни в Перу, ни в Анголе. Наш
промышленный потенциал не будет разрушен до африканского уровня. Только его
перестроят для нужд нестабильной метрополии, прежде всего для производства
экологически опасной (для людей и окружающей среды) продукции (черная и цветная
металлургия, каучук, «большая» химия). Нас ждет расцвет «отверточных»,
сборочных технологий. Приоритетными у нас станут трудоёмкие, энергозатратные, ресурсопоглощающие производства. Уже началось «откочевывание» вредных производств в Бразилию, Мексику,
Южную Корею. А мы чем хуже? Наоборот, лучше: рабочие руки — не дороже, «головы» — грамотнее, а ресурсы —вообще
за бесценок. Россия стала величайшим резервом в преодолении собственных
внутренних бед империализма, Закономерности нашего вхождения в систему мирового
рынка в качестве именно неполноправного, зависимого партнера позволяют
предсказывать демонтаж наукоемких, высокотехнологичных производств, разгром
наших регулярного (высшего и среднего) образования, науки, здравоохранения,
системы социальной защиты и в конечном счете крах нашей традиционной
цивилизации и культуры.
Никакой «конвергенции» — совмещения положительных сторон и
капитализма, и социализма — не произошло.
Состоялся односторонний слом, разгром общественных отношений, господствовавших
у нас до 1991 года. Ошиблись и Андрей
Дмитриевич Сахаров, и великий сын народа коми, американский профессор Питирим
Александрович Сорокин, разработавшие утопию «конвергенции». Жизнь оказалась
страшнее. Произошла на самом деле «конвергенция со знаком минус». Соединились
худшие черты капитализма и социализма.
Не произошло и «модернизации». Не к
цивилизованному рынку, где все продавцы в белых фартуках, мы пришли. А наоборот — забрели в стародавнее диколесье,
где в прогнившем, трухлявом буреломе водятся лешие и русалки, а нестройная
дружина наших рублей попросту задохнулась от смрада. Вот они и валяются
вповалку на неведомых дорожках, еле дышат. Где ж им, рублям, под гнетом
победоносного бартера выполнять функции всеобщего эквивалента стоимости? Они не
могут стать сейчас ни средством платежа, ни сокровищем. Происходит
натурализация нашей экономики, а вовсе не праздничный рыночный карнавал.
В кратчайший срок разрушены связи
между регионами, между городом и деревней. Рухнул рынок труда. Задержали
выплату свыше 50 триллионов рублей
заработной платы и пенсий (теперь задолженность «уменьшилась» до 9,6 триллиона). Люди бесплатно работают не
благодаря коммунистическому энтузиазму, а просто по привычке. И это — не все. Никакая статистика не учитывает
убытков трудящихся, вынужденных торговать своей продукцией: часами, постельным
бельем, посудой и тому подобным. На плечи работника возлагаются косвенные
расходы на хранение, перевозку и сбыт товаров. Явочным порядком осуществляется
теория господина Святослава Федорова: работник наконец-то становится хозяином
продуктов своего труда. Это же найм не социалистический и не капиталистический,
а средневековый. Может быть, мы дождемся того исторического часа, когда жители
Нижнего Тагила получат наконец-то компенсацию за свой труд танками,
свердловчане — гаубицами, а ижевцы, туляки и ковровцы — автоматами и
пулеметами? Вот тут и будет, что ли,
апофеоз рынка?
Удивляют люди, упрекающие правительство в нелепости и
бессмысленности проводимых им преобразований.
— Не те реформы нам подсунули, — не раз говорили мне.
— Какие надо реформы, такие и
подсунули, — отвечаю всегда. Проводимые у
нас преобразования вовсе не бессмысленные, а очень даже содержательные. Только
не надо их называть «реформами» или «экспериментами». И то, и другое
завершилось в августе 1991 года. Затем
началась «социальная революция сверху»: демонтаж прежнего строя и построение
принципиально нового общества. Вот только новые люди, новый мир не похожи на
«школьный» образ капитализма. Вот и спорят: есть уже он, капитализм, или нет?
Происходящая у нас мнимая
модернизация закрепляет навечно наше убожество, нашу нищету. «Реформы» не
оставляют никаких надежд многотерпеливым народам
нашей страны, если они не будут бороться за свои интересы и права.
Не
зря, оказывается, кричали до хрипоты мои друзья. Птица-тройка всеми четырьмя
колесами надолго завязла в липучей и зловонной колониальной трясине.
«Правда пять» №182(390), 04.11.97 г.